Выхода нет

почему я все-таки, как мне представляется, окончательно бросил пить? вот с курением все предельно ясно: надоело. то, что когда-то было приятным процессом и реально строить и жить помогало, превратилось в тупую привычку, ничего не дающую ни уму ни сердцу, а токмо занимающую праздные ручонки. с питием все сложнее. скажем, надоело тебе пиво - переходи на водку или сухарь - это совсем другие ощущения и последствия во всех отношениях. надоел тебе Глеб Евгеньич - пей с Люсиндой Марковной, заебал футбол - говори о балете итд. но, похоже, что и тут наступил полный и окончательный алкофиниш. поскольку я уже перепробовал практически все напитки, пил по нескольку раз со всеми возможными и невозможными собутыльниками на всем нашем маленьком шарике, а тем для разговоров, которые бы реально торкали, уже не осталось, то, как говорил покойный Моррисон, "war is over", а от себя добавлю: та самая война, в которой, по моему собственному свидетельству, ты по определению не можешь быть победителем.

за это и выпьем и, убей меня бог, в последний раз.

один мой уже упоминавшийся старинный друг и приятель Саша Румянцев, бывало, рассуждал в том духе, что, мол, песня моя про сумарь, бухло и диск ELO не имеет с реальной действительностью никакой корреляции. ну где это видано, чтобы, судя по всему, еще не очень бухая, аккуратная и наверняка прижимистая, раз самое дорогое упаковала понадежнее, а не шла, расхристанная вся, как последняя блядища, с этим самым пресловутым пузырем в руке, отхлебывая на ходу, девушка, вдруг так резко лопухнулась?

- Как, - говорил, - Станиславский Немировичу-Данченго тебе скажу: "Ни одному слову не верю!"

и вот вам, мои маленькие друзья, прелестная картина. сидим мы с этим самым Сашей на ступеньках Большого Театра в тогда еще вполне себе так резиновой часов в пять утра и стоит перед нами вся в лучах рассветного солнца 0.7-литровая бутылка югославского "Шерри-Бренди" рублей так за шесть, любовно приобретенная с вечера с дальним прицелом. и вот совсем даже такой трезвый Саша, выбрасывая эффектно-ловким щелчком свой ебаный хабарик, задевает локтем эту самую бутылку. и она медленно-медленно, постукивая на каждой ступеньке всеми своими нежными хрустальными боками, скатывается вниз, чудом не разбившись, докатывается до самого конца и мягко так тюкает горлышком о мааааленький камешек. и горлышко с тихим стоном отвливается и на наших ахуевших глазах живительная влага неспешно изливается на сырую землю...

и "обнял Обсосанный Вялого", и долго и безутешно плакали они навзрыд, утирая скупую мужскую слезу, и больше уже никто и никогда не смел "не верить" моим самым жизненным и правдивым сюжетам.